Если посмотреть на личность из более глубокого взгляда, то личность — это хаос.
Она ограничена определенным коридором восприятия этого мира, своими границами, своей структурой, самим фактом своего рождения.
Личность — это не какой-то один человек, как мы привыкли о себе думать. Это хор тысячи, миллионов разрозненных частей, каждая из которых реагирует в тот или иной момент времени на внешний импульс, либо чего-то хочет.
Каждую секунду времени мы общаемся не с человеком, а с некоей его гранью. И это — совсем другой человек, какая-то новая часть, которая выступает наружу и берет бразды правления. То есть, говорить про себя — я — это не слишком близко к истине. Потому что докопаться до себя — это не каждый еще сможет.
Иногда это «себя» придется создавать с нуля.
Но мы говорим «я» — потому что это удобно, мы отождествляем себя с некоей идеей о себе, с некоторой границей себя, с вот этим вот коридором восприятия, этим хаосом разных динамик.
Можно выйти за личность, и увидеть, что мир — намного шире вот этого узкого коридора восприятия. Начать двигаться куда-то в сторону некоего истинного себя.
На самом деле, то, что мы воспринимаем собой, и те, кто мы на самом деле — это огромная разница.
Если посмотреть глубже на человека, то это как если бы у нас было огромное полотно, белый хост, на котором нет ничего, и мы бы решили нарисовать человека, сделать его каким-то и сказали бы — вот это — человек.
Но человек состоит из кучи хаотичных пунктирных линий. Можно ли сказать, что все эти линии — это человек? Можно. Но это будет условностью, о которой мы договариваемся.
Если посмотреть на человека с точки зрения белого холста, на котором человек нарисован, то человек — это реализация этого холста в этом мире.
На холсте можно нарисовать что угодно.
Можно стереть этого человека и нарисовать другого. Можно вообще нарисовать не человека, а что угодно. Холсту все равно, как реализовать себя.
Если мы отождествляем себя с человеком, то мы ограничены рамками того, как мы созданы.
Если мы отождествляем себя с холстом, то мы получаем свободу проживания любого объекта, нарисованного на нем, и даже свободу проживания чистого холста.
Если мы отождествляем себя с актом рисования на холсте, то это еще один ракурс взгляда.
Если мы смотрим из того, кто создал этот холст и все другие холсты, то тут мы обретаем то, что не передать словами.
Мы наконец обретаем самое сокровенное и чистое, что создало нас, и что проживает себя в этой реальности как холст и нарисованные на нем человечки.
Из человека посмотреть на холст невозможно. Человек слишком занят собой, чтобы увидеть то, откуда он вообще пришел.
Но если посмотреть уже с точки зрения холста, то уже совсем иное проживание реальности.
Тогда можно быть вообще кем угодно.
В рамках холста. Потому что холст, какой бы он ни был бесконечный, это тоже ограничение.
